Эпидемия коронавируса — первый опыт столь глобального и массового заражения смертельным заболеванием для нашей эпохи. Она нанесла удар по основным сферам — здравоохранение, экономика, досуг, труд, и это естественно повлияло на психическое и эмоциональное состояние людей по всему миру, в том числе и в Башкирии.
Как именно — Mkset рассказали уфимские психологи и психоаналитики.
Эксперты отмечают, что эпидемия дала подпитку человеческим слабостям: пациенты с тревожностью нашли неоспоримый повод для тревоги, социофобы принялись оправдываться режимом самоизоляции, прокрастинаторы ещё больше «расслабились» на удалённой работе, а ипохондрики стали активнее искать у себя болячки.
Главные причины (те, что лежат на поверхности) — страх за себя и здоровье близких, а также продиктованная им смена привычного образа жизни. Любые перемещения и действия так или иначе ограничиваются мерами предосторожности, основанными на медицинских рекомендациях и чиновничьих распоряжениях. Самоизоляция, полная или частичная, стала для многих суровым испытанием, а туманность перспектив лишила людей чувства контроля над собственной жизнью.
В условиях неопределенности даже заболевание коронавирусом может быть воспринято с облегчением: ну хоть какая-то ясность
— Никто не знает, что будет дальше, и эта неопределенность проявляет наши симптомы, — объясняет психоаналитик Жанна Валеева. — В такой ситуации даже заболевание коронавирусом может быть воспринято с облегчением: ну хоть какая-то ясность.
«Коронавирус ни с чем не перепутаешь»
Коллеги Валеевой тоже отмечают повышенною мнительность у пациентов: при каждом чихе люди начинают беспокоиться, что заразились COVID-19. Это, по словам кандидата психологических наук и гештальт-терапевата Салимы Душамбаевой, похоже на всеобщую «болезнь третьего курса» — так называемый синдром студента-медика, которые при изучении симптомов «находят» их у себя, у них возникает ложное ощущение этих симптомов.
Однако Юлия Хакимова-Шаврина, которая работает с пережившими коронавирус пациентами, говорит, что его с другой болезнью не перепутаешь.
— Сейчас идёт много пациентов с постковидным синдромом. Они переболели, но остались такие симптомы, как усталость, плаксивость, суицидальные мысли, — рассказывает она.
Специалистка признаётся, что сначала намеревалась помогать пациентам в рамках работы с психологической травмой, но скоро стало ясно, что проблема намного глубже. Как она объясняет, вирус влияет на центральную нервную систему, мозг перестаёт работать корректным, «привычным» образом, а потому у человека меняется восприятие и возникает чувство, будто он находится не в своём теле.
— Вирус уже побежден, а мозговая деятельность не восстанавливается. Человек начинает воспринимать мир иначе и оказывается на грани сумасшествия, — говорит Хакимова-Шаврина.
В лечении, по её словам, не обойтись без медикаментов. В таком случае главная задача психолога — успокоить и объяснить, что «чувство не себя» пройдёт, как правило, в течение трёх месяцев.
«Фобия вошла в норму»
— Люди сейчас в состоянии крайнего страха и агрессии, — говорит Юлия Хакимова-Шаврина. — Нам необходимо сложные состояния обсуждать без провоцирования агрессии. Некого сейчас ругать — нам сейчас надо выжить.
По мнению экспертов, прежде у человечества не было опыта выживания в подобных условиях. Да, случались массовые эпидемии, но они не сопровождались таким потоком информации, который, благодаря технологиям, стал возможен только сейчас.
При этом человек склонен обращать внимание именно на негатив — это, как объясняет психолог-психотерапевт Светлана Бердышева, одновременно заставляет его мобилизоваться и обрести ложное чувство спокойствия («Другие умирают, а со мной всё в порядке»).
— Этот инфопоток вроде бы нас подготавливает, а с другой стороны, напряжение приводит к тревожности, к срывам, к перевозбуждению, загружает мозг, но человек в страхе жить долго не может, поэтому отключается, — говорит Бердышева.
Человек в страхе жить долго не может
По её словам, даже те, кто в условиях стресса обретает уверенность, не успевает переключиться на отдых. Это подобно тому, как решительный бизнесмен, привыкший решать дела быстро и даже агрессивно, приходя домой, забывает, что он уже не на работе и здесь можно расслабиться.
И чем дальше, тем сильнее все понимают серьёзность угрозы.
— Когда пандемия только начиналась, о ней шутили, человечество не верило, — рассказывает Хакимова-Шаврина. — Сейчас людей уже не шокируют, что у кого-то мама умерла или папа, это воспринимается естественно.
Такую реакцию Салима Душамбаева объясняет смешением рамок адекватности. Схемы, которые работали в «мирное время», не работают сейчас. По её словам, эпидемия отчасти погрузила людей в состояние массового психоза.
— Границы адекватности стали очень зыбкими, — говорит Душамбаева. — Сказать, что коронавирус не страшен — безумие; что страшен — тоже. Фобии вошли в норму.
«Общая тенденция — не планировать»
В остальном запросы к психологам остались прежними. Людей всё так же волнуют обычные вещи: отношения, семья, работа. Но всеобщая угроза здоровью, как отмечает Салима Душамбаева, вынудила людей систематически проводить «внутренний референдум» — можно ли идти на улицу или нет, надо ли переводиться на удаленную работу, соглашаться на встречу или отменить. Это создает дополнительную нагрузку на психику. Кроме того, эпидемия и связанные с ней ограничение, которые постоянно ужесточаются, затруднили возможность планирования.
— Ситуация с коронавирусом в целом воспринимается как ситуация неопределенности. Долгосрочные перспективы оказались под угрозой, нет ощущения контроля своей жизни, — говорит Салима Душамбаева.
Коллеги согласны с ней. «Не планировать надолго — общая тенденция», — подтверждает психолог Светлана Бердышева.
По словам специалистов, в условиях неопределенности реакция людей обострилась. Если раньше было больше сдерживающих механизмов, и человек быстрее видел реальную ситуацию, то теперь любое изменение гипертрофируются.
Эпидемия дала подпитку человеческим слабостям: пациенты с тревожностью нашли неоспоримый повод для тревоги, социофобы принялись оправдываться режимом самоизоляции, прокрастинаторы ещё больше «расслабились» на удалённой работе, а ипохондрики стали активнее искать у себя болячки
— Кто, к чему был склонен, тот в это сейчас впал, — говорит Жанна Валеева. — У некоторых из-за удаленной работы прокрастницация цветет и пахнет, другие наоборот в отсутствии близкого контакта сильнее тревожатся: а правильно ли меня поняли коллеги, а правильно ли я понял их, а дошло ли задание. Приходится ждать, а тревожным людям это невыносимо.
Всё это естественно отразилось и на детях.
«Взрослые хотя бы знают, что происходит»
Связанные с эпидемией неудобства вызывают раздражение у всех. Так, необходимость ношения масок-перчаток и ограничения на перемещения могут спровоцировать в ребёнке агрессию. Кроме того, ужесточились правила посещения детских садов.
— Если раньше родители помогали им переодеваться, были вместе в этом переходе в другое пространство (от родительского дома в детский сад — прим. ред.), то сейчас их передают у порога, объясняет детский психолог Елена Сайфутдинова.
Детям пришлось ограничить контакты с бабушками и дедушками, которые находятся в группе риска заболевания коронавирусом. Некоторым, по словам Сайфутдиновым, уже приходится переживать смерть кого-то из близких. В пример она также приводит детей, родители которых работают вахтовым методом, а та с началом эпидемии увеличилась до трёх месяцев.
— Из-за разрыва с близкими страхов очень много. Если родители — медики, то они сейчас работают на износ, а их дети остаются дома без внимания, — говорит психолог.
В то же время, как добавляет она, некоторым из её маленьких пациентов перевод на онлайн пошёл на пользу — если раньше они неохотно шли на контакт, то через гаджет сделать это им стало гораздо легче. Салима Душамбаева также отмечает, что подростки, большинство которых и раньше предпочитали онлайн-связь, почти не почувствовали потери возможности общаться вживую. Более того, перевод на дистанционное обучение ими воспринимается как ослабление прессинга со стороны педагогов.
Однако родителям это наоборот добавило хлопот.
— Есть те, кто находится в ужасе: все их дети разом в одном пространстве, и то время, которое необходимо было для восстановления собственных ресурсов, уходит на контроль за обучением детей: наступает истощение, увеличивается нервозность, — говорит Душамбаева.
С другой стороны, у многих получилось снять претензии детей, которым уделялось мало времени.
— Всем очень тяжело, но уверенность и стабильность можем детям дать только мы, — говорит Елена Сайфутдинова. — Взрослые по крайней мере понимают, почему это необходимо, а ребенок нет.
«Попытаться жить»
Однако по сравнению с весной ситуация, по словам экспертов, улучшается. Люди начали адаптироваться.
— Самое острое было весной. Выяснялось, что людям [в условиях изоляции с близкими] не о чем говорить. Повысилась конфликтность, нервозность. А сейчас люди уже думают, как сохранить отношения, — говорит Жанна Валеева.
Она также отмечает, что вскрывшиеся коронавирусом несовершенства, заставили многих задуматься об изменение подхода к своей жизни.
Люди стали обращать внимание на себя
— Они открывают для себя новые сферы в условиях удаленной работы, ищут труд, который завязан на них самих, — объясняет Валеева. — То же и с досугом: где взять новые виды удовольствия в условиях лишения прежних радостей. Люди стали обращать внимание на свои собственные ресурсы, полагаться на себя.
Салима Душамбаева добавляет, что ещё в начале эпидемии пациенты стали задумываться о себе — выходить на глубокие темы и переживания. Юлия Хакимова-Шаврина сравнивает ситуацию с лишениями во время Великой Отечественной войны: её бабушка говорила, что смогла пережить тот ужас, потому что «не сдавалась». В этом сравнении Юлия предполагает, что с учетом стресса медиков, которые находятся на «передовой» борьбы с коронавирусом, что для их психологической реабилитации может появиться отдельное направление.
В любом случае, она считает, что человечество сможет пройти и через коронавирусную эпоху, а после будет рассказывать о ней детям. Однако на это, как отмечает Светлана Бердышева, необходима личная воля человека.
— Бывают клиенты, которым выгодно не бороться: уйти в подполье и от всего спрятаться, — объясняет психолог. — Но у человека есть выбор — попытаться жить.
Нашли опечатку в тексте? Выделите её и нажмите ctrl+enter
Прокомментировать