Наверное, каждый хорошо запомнил те три часа — от Указа до Указа — в полузабытый было День республики, когда Башкирия замерла в ожидании «кого пришлют временно исполнять»?
Несмотря на все инсайды и прогнозы, не особо верилось, что по современной политической традиции «врио» должен обязательно попасть в ожидания населения региона. Верховная власть на то и верховная, чтобы её действия были магией, а не на потребу публике. Потому, 11 октября 2018 года врио главы республики мог стать человек, мягко говоря, малознакомый республике.
И поэтому был выдох: свой, давно, с 2008 года, ожидаемый. Ожидания были. В один момент даже образовался язык жестов — уставшие от воза непринятых решений чиновники показывали друг другу скрещённые буквой «Х» пальцы и кивали куда-то в сторону Москвы, а потом — Подмосковья. Где Хабиров, явно по какому-то Большому Плану, набирался после Кремля опыта крепкого хозяйственника — пар, вода, парк, метла, канализация, арендаторы, зарплата, майские указы…
Я думал, что эйфории — политического «медового месяца» — хватит месяца на четыре, с учетом зимних «каникул».
Тем более, что взялся он сразу круто и за неразрешаемое годами: медицина, транспорт, ЖКХ. Отрасли, ставшие безнадёжными от «всех устраивавшего» воровства и некомпетентности. И в то же время близкие каждому. Будем откровенны сами с собой: республика с нефтянкой и республика с 25% от нефтянки несколько отличаются друг от друга по доходам.
У руководителя Башкирии нет больше технической возможности доставать из рукава или нефтяной трубы дворцы, проспекты, детсады, турбазы, дома для дольщиков и школы, чтобы сеять ровным слоем по республике.
Но дело, как мы поняли по бабайским нулевым годам, не в зданиях и объектах. Что толку в огромной школе, если там мало или вовсе нет детишек? Зачем нужны дворцы культуры, в которых не собираются люди. Даже проложенные в деревню газ и дорога не удерживают там людей.
Хабиров пока не строит себе памятников циклопической архитектуры. Тратит на «бытовуху»: краску для подъезда, асфальт для двора, автобусы. Не очень хороший способ остаться в веках героем. Но вполне понятный для жителя моего, например, многоквартирного дома, где 400 квартир и облупленные стены.
Самое важное и мощное, что есть у Башкирии, — это её жители. Которые, по какой-то привычке не особо верят в себя и свои возможности. Или солнечных дней мало, или йода дефицит, или долго росли как картофельные побеги в погребе — много депрессивных нытиков-«уезжантов». Которые, на самом деле, не уезжают. Если хочешь ехать — берешь билет и едешь. А не ноешь годами. Москва — резиновая. Я проверял. Потом вернулся. После того, как адаптировался.
Вроде руки-ноги-голова на месте. Талант, энергия есть. Но, видимо, было много лишних лет с авторитаризмом бабайским. Успела сформироваться привычная, или, как говорят, выученная беспомощность. Даже самые интересные и предприимчивые люди у нас не считают себя и свое дело крутыми и достойными. Пока мимо них не пройдет вождь и не махнёт кадилом: «Алга!». Хабиров ходит, терпеливо благословляет. Надо вдохновлять и поощрять.
Чиновничьим аппаратом в Башкирии тоже нужно уметь рулить, ставить ему правильно задачи. Если им вообще не рулить, он впадает в какое-то беспамятство. А самые предприимчивые начинают в полный рост работать на свою и своих внуков безбедную старость. Начинается, как мы помним, тотальная распродажа остатков региональной собственности, земли, самих бюджетов. А у тех, у кого нет к ресурсам доступа, начинается тихое сидение за зарплату: этого нельзя, это — прокурор заругает, это — ФАС не согласует. И все довольны. А граждане махнули рукой и плюнули.
Насколько я могу судить, экс-глава администрации президента Башкортостана (работавший с осени 2003 до лета 2008 года) это прекрасно понимал и понимает. И выбрал правильную интонацию, чтобы расшевелить замерший в ожиданиях хорошего командира экипаж. Расшевелил. Кого надо — «поправил и заменил», как бы сказал Черномырдин.
Но вроде без кровожадного махания шашкой. Не весь Красногорск переехал в Уфу, вопреки слухам. А бОльшая часть тех, кто переехал, чуть раньше переезжал туда из Уфы. На слабенькую (я узнавал тогда) зарплату.
У меня такое ощущение, что если бы Хабиров сказал год назад всему Белому дому — завтра не приходите в контору, здание будет снесено под парк, никто бы и не пискнул. Но правила управления говорят, что сразу можно менять только 25% от всей конструкции. Но менять надо.
Спрашивал я в десятые неоднократно — что такое Башкирия? Каждый первый начинает закатывать глаза, рассказывая о её природных красотах. Мёд. Курай. Озера. Зеленые горы. Но никто не вспоминает людей. Нас самих.
Как будто после отъезда Шаляпина, Спивакова, Шевчука, Довлатова и Земфиры в Башкирии никто не живет, кроме пчёл и коней.
Башкирия — это мы с вами, люди. С нашими навыками, умениями труда и тараканами в голове. Возможно — башкирскими пчёлами, которые отличаются высокой ройливостью (коллективизмом), трудолюбием и кусачестью (в нашем случае — обидчивостью).
Но, видимо, мы себя считаем крутыми только все вместе, когда во главе есть альфа. Опасный. Но за которого не стыдно. Которого уважают и принимают в любом московском кабинете. У которого ночами окна горят, и это дает надежду, что у нас в проекте «Башкирия второго века» всё получится.
После выборов, которыми Хабиров сам вообще не занимался и, тем не менее, набрал 1,8 миллиона голосов, он нарезал себе главную задачу: вернуть в Башкирию людей. Остаться 4-х миллионной республикой. И даже прирасти за пятилетку до амбициозных 4,1 млн. Это при том, что сейчас демографическая яма, как последствия войны, эпохи разводов и лихих девяностых. И мы — с нытиками, отличниками ЕГЭ и без них запросто можем упасть ниже привычной отметки. В год у нас, как правило, рождается 50-60 тысяч новых башкортостанцев.
Сейчас это будущее прибавление во время спада видится очень трудным, едва ли достижимым. Но задача — понятная. Интегральная, то есть для всех общая. Медицина должна спасать и лечить. Образование — быть таким, чтобы хотелось учиться у нас. Экономика должна давать работу и деньги. Строительство — честное и качественное жилье. Силовики — вроде бы федеральные — должны давать безопасность и спокойствие. Сельское хозяйство — натуральную еду. Местные власти — чистоту и комфорт. Культура и медиа — гордость за республику, желание в ней жить и работать. Вроде всё понятно.
Есть ещё один способ прибавления людей — это не тратить их на бухло и аварии. Хабиров за год сэкономил уже больше двух тысяч человек, которые могли умереть по разным глупым причинам. Даже две пятьсот.
Я не знаю, что там с инвестициями, которых вроде стало больше на 14 процентов, и когда от них будет отдача. Но хорошо понимаю, что деньги в республику идут (а, может, и возвращаются) под него, под надежды, с ним связанные, и под его гарантии. Тот самый случай, когда репутация превращается в десятки миллиардов.
Прошел всего лишь первый год (как я предполагаю, из десяти), а как будто Радий Хабиров всегда работал в Уфе: память стирает тусклые лица мутных и плутоватых героев безвременья. Есть ощущение, что мы все вместе — люди, которые остались в вековом проекте башкирской республики, — справимся.
И, возможно, дело вовсе не в фигуре руководителя региона, легитимно избранного. Дело в нас, если мы поверим впервые за много лет в будущее родной Башкирии.
Прокомментировать