Почему разговоры возвращаются на кухню, или Чем феминитивы могут помочь Башкирии

У меня нет слов.

Эту фразу я все чаще встречаю в социальных сетях, она же прочитывается между строк в СМИ.

Сейчас, в середине 2020 года, это уже не стершаяся фигура речи (см. также «как я устал», «господи», etc), а буквальное объяснение ощущений: у меня нет подходящих слов, чтобы адекватно описать события из повестки дня. Вырубка вековых деревьев в центре Уфы, омертвевшая статистика по коронавирусу (вопрос по пневмониям как открытая рана), бой за Куштау, растущее эхо российской Конституции, последствия выборов в Белоруссии. Интернет работает, как море, вынося волнами все подряд — и местный мусор, и выброшенные неподалеку бутылки с письмами. Да, вы правы, это ****** (кошмар — прим.ред.), но это слишком общее слово, которое и так большинство употребляет в быту.

В интернете ежедневно перемалываются тысячи тонн словесной руды, но инструментарий для описания реальности — на русском языке — отсутствует. Почему? Потому что wake up, Neo: реальность новая, а модели ее понимания и уж тем более вербализация понятого — прежние (не оттого ли в России сформировался застойный неосоветский стиль? см. «Груз 200» Балабанова). У современности — широкая кость, и в словесный контекст, который был впору в тучные нулевые, она уже не влезает. Даже «постправда» (главное слово 2016 года) кажется устаревшим термином при взгляде на новостную ленту.

Речь не о том, что, например, большинство журналистов Башкирии пишут, как в газете «Правда» за 1972 год, а редакторы с читателями это почему-то приветствуют. Дело в том, что для описания нынешних резонансных событий — даже в Башкирии они происходят все чаще и чаще — буквально нет подходящих понятий, обозначений, которые вбирали бы современную гибридную реальность и объясняли эти события.

Как, например, называются люди, которые могут двигать горы? Победа над собой — это победа или поражение? Как называются выборы без фактического выбора? Если анонимки врачей и подтвержденная в мэрии информация считаются фейком, то анонимка уфимца — назовем его Анатолий — это тоже фейк или что-то другое? Если Ахилл был человеком, если Сократ был человеком, то мы — люди? И это лишь верхушка айсберга, который требует нового понятийного аппарата, поскольку России и Башкирии, в частности, с этим еще жить.

Очевидно, прежние термины либо не работают, либо работают не в ту сторону. А если нет понятий, значит и не существует проблемной области, которую они должны описывать. Значит, все хорошо, прекрасная маркиза. А вы еще спрашиваете, почему в России официально не приветствуется кино о современности.

Есть еще один занимательный нюанс. Конечно, журналисты по мере сил создают «список кораблей», пытаясь записать происходящее, но эти репортажи с петлей на шее кажутся архаичными — не из-за новой цензуры или унифицированной стилистики, а из-за своего полного бессилия. Любая статья или пост в соцсети становится документом эпохи, но он не обладает ожидаемой силой — как памятники жертвам войн и репрессий.

В результате, как говорила Раневская, **** (филейная часть тела — прим.ред.) есть, а слова нет. В этом контексте невозможность адекватно рассказать о проблемах Башкирии — ситуация, аналогичная регулярным сражениям в сети и не только за возможность использовать в речи феминитивы. Со временем языковой горизонт прояснится, но главное можно сказать уже сейчас — какими бы кривыми и косыми ни были эти слова (обычно костью в горле встает угловатая стилистика новых слов, а не сам факт репрезентации), они освещают сферу жизнедеятельности, ранее находившуюся в тени. Разве это язык по своей воле нашел выход? Нет, люди, которые используют этот язык. Да, может быть, это не самая благозвучная вещь во вселенной, но это, как минимум, значит, что безвыходным мы привыкли называть положение, выход из которого есть — но он нам не нравится. Значит, выход есть.

Значит, выход есть.