почему социокультурные инициативы в Уфе не нравятся большинству горожан

В начале 2010-х гг. Уфа незаметно прибавила в весе — за несколько лет в столице республики появились городские скульптуры, которые по привычке называли памятниками. Землемер у Росреестра, дворник на остановке «Фирма «Мир», скамейка болельщика около «Уфа-Арены», сипайловский одинокий романтик, куницы с домиком на Гостином дворе, «Три шурупа» около библиотеки им. Заки Валиди. Лишенные пьедесталов, они отличались несерьезностью как от привычных уфимских монументов, так и от произведений, оставшихся в столице республики после симпозиумов «Скульптура в камне» 80–90–х. Арт-объекты быстро становились частью городского ландшафта — считалось, что это идеальные «жители» для пешеходной улицы, о которой продолжали грезить уфимцы. Улицы все не было, и лисицы, журавли, лоси, львы, лошади и куницы разной степени художественной ценности «разбежались» по городу.

Прецедентом стал случай с граффити «Танцующая башкирка», проект которого победил на региональном конкурсе «Город мастеров». Первый в городе девятиэтажный рисунок на фасаде дома вызвал возмущение у жителя одного из соседних домов, посчитавшего, что авторы непристойной оголили колени героине рисунка. В результате авторам пришлось внести коррективы в изображение, но граффити удалось сохранить.

В случае с аллеей современной скульптуры «АртТеррия» обошлось без привлечения прокуратуры, но страсти кипели тоже нешуточные. В том же году началась реконструкция парка им. Якутова, в процессе которой в парке стали появляться очень своеобразные скульптуры — их окрестили «коричневыми человечками» за нелепый вид и своеобразное цветовое решение. Впоследствии коричневые скульптуры появились и в других общественных местах города. За последний год каток общественной критики одинаково жестко проходится как по очередной кунице, так и по стеле, созданной по мотивам Декларации прав человека.

Галерист и арт-менеджер Марат Гельман считает, городская скульптура в современной России все еще связана либо с пропагандой, либо с увековечиванием тех или иных исторических личностей. Эта традиция унаследована от СССР, поэтому население привыкло к «бронзовым чушкам», к памятникам, что превращает города в нечто вроде кладбищ. При этом новые поколения нередко воспринимают подобный контекст как нечто архаичное. По мнению эксперта, современная городская скульптура должна быть абстрактной в принципе — только в этом случае она универсальна с точки зрения содержания, не надоедает и органично вписывается в городской ландшафт.

Руководитель федеральной сети «Центр прикладной урбанистики» Святослав Мурунов добавляет, что российские города продолжают тиражировать памятники сказкам и литературным персонажам, поскольку зачастую у чиновников на местах не хватает ни компетенции, ни желания разбираться, что такое объект современного искусства, какой он несет смысл и какую эмоцию выражает. Отчасти об этом говорит и уфимский скульптор Халит Галиуллин (автор дворника, землемера и др.): решающее слово при работе над скульптурами для парка Якутова всегда оставалось за заказчиком (Управление дизайна и наружной рекламы — прим. авт.), который ставил относительно жесткие условия по срокам и реализации.

— Откажемся — сделают другие, еще хуже, из какого-нибудь пенопласта или монтажной пены. Сегодня все просто: захотел какой-нибудь сотрудник ЖКХ отличиться — лепит скульптуру. Примеры — лось Орджик, на Комарова стоял, людей пугал, или кошмарный клоун у Госцирка,считает скульптор.

По мнению арт-критика, члена СПЧ РБ Кристины Абрамичевой, повышение гражданской активности в городе не может не радовать: людям становится не все равно, что им сверху спускает начальство или кто-то еще. причем это касается не только арт-объектов, но и освоения природных богатств, и судьбы памятников архитектуры, и зеленых насаждений в городе.

— Я имею возможность сравнить, будучи последние десять лет погруженной в различные низовые инициативы и общественные объединения. Ранее раскачать людей было нереально сложно, поэтому мы имеем сейчас столько досадных потерь и сомнительных приобретений. Разве представима сейчас ситуация, что целый туристический квартал — Ленинский мемориал, которого мы лишились в 90-е, — просто сносят, потому что кому-то понадобилась дорогая земля в центре? И если Шахтау в свое время уничтожили без всяких последствий — протестовали единицы, то с остальными шиханами это провернуть уже не удалось. И если народ радеет за каждую неправильно поставленную запятую, как с памятником землякам, ушедшим на фронт, то это очень хорошо!

Кристина Абрамичева также считает, что эта тенденция вселяет надежду, поскольку в случае незаконных действий со стороны властей жители республики тоже молчать не будут. Сейчас, по ее мнению, нужно направить эту энергию протеста в более мирное, созидательное русло — в создание различных форм общественного контроля, в субботники, просвещение, участие в публичных слушаниях.

— Да, не всегда граждане отличают качественное от некачественного, бывает сложно объяснить, почему аллея «АртТеррия» — это хорошая работа, а фонтан с пчелой в окружении сталинского ампира — это плохая работа. Хотя рядовым жителям одно может быть совершенно непонятно, а другое — нравиться, потому что там играют их дети. Но для этого и нужно мнение профессионального сообщества — арт-критиков, музейщиков, архитекторов, галеристов, урбанистов, дизайнеров и так далее. Надеюсь, у нас возникнет, в конце концов, какой-то худсовет с участием всех вышеперечисленных.

В исследованиях, посвященных восприятию культурных объектов (например, в Хабаровске), отмечается, что реакция зависит от интерпретации зрителем, на которую влияют особенности характера человека, его субъективный опыт и влияние источников информации, в окружении которых он привык находиться. Нужно иметь в виду, что, во-первых, всегда есть те, чье мнение будет расходиться с точкой зрения авторов или организаторов тех или иных социокультурных инициатив. Во-вторых, соцсети за последние годы стали отличной питательной средой для всевозможных негативных эмоций (один из свежих срезов этой проблемы показан в документальном хите «Социальная дилемма») и готовы раскрутить любую отрицательную реакцию до уровня федерального буллинга (историю про уфимский двор с пчелкой описал даже Варламов). А уж если субъективный опыт суммируется с актуальной повесткой, то резонанс может быть еще более значительным. Так, например, неслучайно на волне критики новой стелы защитник шиханов пишет о формировании в Башкирии «новой этики», объединяя критику арт-объекта с народным импульсом у Куштау и этнической самоидентификацией.

Детский и подростковый психоаналитик, семейный психолог, создатель школы «Юм» Юлия Хакимова считает, что негативная реакция, которая возникает у уфимского сообщества, и то наслаждение, с которым оно это пережевывает, передает из поста в пост, — больше напоминает легальный способ выразить агрессию. И это вполне характерная ситуация для современного российского общества в целом.

— Возможно, наше общество само по себе очень зажато, скручено, как сжатая пружина, и когда возникает хоть какая-то возможность выпустить пар, то люди ее используют для разрядки психики. Я бы больше задалась вопросом, что должно появляться в обществе, чтобы мы умели радоваться и поддерживать. К примеру, каждый вечер мы возвращаются домой — что мы видим, скажем, в подъезде? Нам это нравится? Почему каждый из нас соглашается на серость? И почему мы что-то ждем от государства? Когда нам условное государство что-то дает, мы это старательно отвергаем и ищем в этом что-то плохое. Думаю, все это — своеобразный срез общества. С одной стороны брать ответственность на себя мы еще не научились. Возможно, это такое наследие коммунизма — ждать, что нам дадут какой-то план на пятилетку. С другой стороны, эту ответственность брать на себя нам очень хочется. И получается, что мы постоянно что-то ругаем, но сами при этом ничего не делаем. Надеюсь, все же у нас получится вырасти до гражданского общества — в частности, пример с Куштау вдохновляет.

Профессор философии Лоретта Бройнинг, анализируя реакции человеческого мозга, подчеркивает, что человеческий мозг «в любой непонятной ситуации всегда ищет что-то плохое» — тут срабатывают инстинкты, близкие к животным, а негативное восприятие — привычка, выработанная в процессе получения жизненного опыта. Другими словами, если уфимцы привыкли в качестве «подарков» получать арт-объекты «из подручных материалов без привлечения бюджетных средств для украшения территории», то аналогичное восприятие будет распространяться на все подряд, независимо от художественной ценности. В этом контексте примечательно, что городское граффити-сообщество после печальных событий с «танцующей башкиркой» не позволяет себе «слишком» свободных высказываний, идеологические высказывания предпочитая художественным.

P. S. Уфа — не единственный город, где негативная реакция на околокультурные инициативы вызывает резкое неприятие со стороны горожан. Подобные ситуации можно обнаружить в Краснодаре, Смоленске и ряде других российских городов.