О том, что существуют женские лагеря, известно всем, но перед тем, как попасть в колонию, человек проводит немало проводит в следственном изоляторе, своеобразном «чистилище» между свободой и ее лишением. Mkset поговорил с бывшей сиделицей СИЗО-1 в Уфе и с матерью находящейся под следствием девушки.
Жизненная пословица
«От сумы да от тюрьмы не зарекайся» — гласит народная пословица, означающая, что в жизни не стоит считать себя неуязвимым от нищеты и тюремного заключения. Поспорить с ней сложно, уж где-где, а в системе наказаний гендерное неравенство ликвидировано как таковое. Бытие женщины не дает индульгенции, даже если эта женщина беременна. Несвобода, но равенство полов, такова жизнь.
Однако о том, как обстоит быт арестантов в СИЗО, те, кто не сталкивался лоб в лоб с правосудием, не знают почти ничего. Да и особенно не стремятся узнать, своя рубашка ближе к телу, да и притягивать негатив мало кому хочется, а если уж быть откровенным с самим собой — работают защитные механизмы психики. Это ведь не со мной, не про меня, да и вообще «они там на наши налоги кормятся».
Но если посмотреть шире, всем известная поговорка имеет буквальный смысл. Хотя мало кто спешит сообщать окружению о том, что с их близкими случилась беда, и теперь живут они не дома, а в следственном изоляторе.
Следственный изолятор становится временным пристанищем для тех, кого суд отправил под арест на время следствия, там же содержатся и уже осужденные граждане, которые ожидают этапа в колонию. Однако в большинстве случаев в СИЗО отправлены именно обвиняемые, и в отношении них, стоит заметить, распространяется презумпция невиновности. Посему предлагаем хотя бы на время прочтения этого материала опустить штыки и не спешить с громкими заявлениями о том, что в изоляторе находятся преступники и условия у них соответствующие. Вместо этого мы выясним, с какими бытовыми трудностями сталкиваются те, кто сидят в СИЗО.
Бывалая прервала молчание
Наша собеседница Юлия (имя изменено — прим.ред.) побывала и в СИЗО-1 в Уфе, и в лагере в Мордовии, срок свой она, как говорится, «отмотала от звонка до звонка». Сама Юлия говорит об этом времени спокойно, порой с улыбкой, но в особенные моменты взгляд женщины меняется, становится холодным и отстраненным.
— Я не буду ходить вокруг да около, сидела я за наркотики. Да, не самая приятная статья, в свое оправдание могу сказать, что хоть не за сбыт, сбытчиков в МЛС (местах лишения свободы — прим. ред.) не любят, хотя их там полно. Причем тогда их поменьше было, это сейчас 228-я (статья 228 УК РФ — прим. ред.) стала «народной», и полцентрала таких, девчонок это тоже касается. Я-то данных таких не имею, но мне так кажется, что там половина сбытчиц и закладчиц… — рассказала Юлия.
Бывалая и наверняка желающая забыть обо всем этом Юлия говорит об условиях в СИЗО спокойно, а у корреспондента Mkset порой шевелятся волосы на голове. Юлия рассказывает, что после нескольких суток в ИВС (изоляторе временного содержания — прим.ред.) суд вынес решение об ее аресте, и она отправилась в СИЗО. Изначально все «новички», с ее слов, попадают в транзитные камеры — туда, где находятся вновь прибывшие и те, кто ожидают этапирования после решения суда, уже проводившие определенное время в СИЗО и имеющие некоторый опыт в сфере выживания в пенитенциарном учреждении.
— Я не буду углубляться в то, что человеку обычному кажется ужасом, — ну тараканы там здоровые, холод, постоянная сырость, — сразу заявила Юлия.
— Здание старое, камеры тесные, белье выдают хуже, чем в больницах, матрасы обоссанные тоже в порядке вещей. Особо никто не страдает по этому поводу, там другое в голове совсем. Ты сидишь, мягко говоря, в шоке, просто пытаешься смириться и осознать, что произошло. И главное — что дальше.бывшая арестантка о содержании в СИЗО
Аппетита нет и в помине, не знаю, может, только у меня так было, но, во всяком случае, мои соседки особым аппетитом тоже не отличались. Насчет атмосферы — там это тоже как повезет. Мне вот повезло, особо никто не нагнетал, конечно, и шибко сердобольных там тоже не было. Но по мелочи помогали, если видели, что кому-то вообще туго, — признается сиделица Юлия.
Тараканы в реальности и накрахмаленные простыни в памяти
Юлия уточняет, что достаточно здоровая моральная атмосфера в ее случае была только в транзитной «хате» — так арестанты называют камеры, но уточняет, что там тоже все не так-то просто. И вот, почему она так считает.
— Вот говорят же «молчание — золото». Это точно про тюрьму. Кстати, тюрьмой называют именно СИЗО, а вот лагерь или колонию называют зоной. Для людей, которые там не были, разницы никакой, а вообще она есть. Там лучше всего говорить на отстраненные темы, а еще лучше молчать. Помимо свежеприбывших и убывающих в зону в «транзитке» всегда есть арестантки, которые сотрудничают с администрацией. Молчать лучше и про свое дело — никаких подробностей, кроме номера и части статьи, если, конечно, нет желания, чтобы все эти подробности дошли до следака. Свое недовольство условиями и работниками тоже при себе стоит держать, сами понимаете, — откровенно признается Юлия.
Заметно, что Юлия говорит, но никак не может перейти к сути. Складывается впечатление, что бывшей арестантке хочется поделиться многим, что она видела собственными глазами.
— Ну вот что про условия сказать. В СИЗО попадают даже девочки из очень обеспеченных семей, им тяжелее всего. Они тараканов никогда не видели и на накрахмаленных простынях спали всю жизнь. Вот я, например, наркоманка тогда была, на притонах бывала, особой разницы с хатой и притоном нет — грязно, плохо пахнет, разве что один туалет на хату смущал, но и то недолго, тем более, что создается какое-то подобие стен из простыней, интимное пространство. Мне нормально было в этих условиях, я не была шокирована, а вот некоторые девочки плакали долго. Посуда, пока родственники не передадут нормальную пластиковую, как в сериалах — алюминиевая или жестяная, еда вообще отдельная история.
Баландой ее называют по делу, кормят, как свиней, а если супа вдруг на всех не хватит, баландерша (раздатчица пищи — прим.ред) подходит и разбавляет этот «суп» горячей водой из-под крана, а кто ей что скажет? , — риторически вопрошает Юлия.
Всё становится общим
Тему питания в СИЗО Юлия описала очень обстоятельно. Уточнив то, что нахождение в тюрьме в какой-то мере превращает людей в первобытных, остро встают два вопроса — выживание и добыча пропитания. Баланду мало кто ест, ведь она больше похожа на сомнительную постную жижу с испорченными овощами, после которой легко могут настигнуть проблемы с желудком. Да и те, кто все же ее едят, не наедаются. В камере, где сидят около десяти человек и для них предусмотрен лишь один гальюн, это очень уж некомфортная ситуация, поэтому арестанты, по словам Юлии, стараются не рисковать.
— Но все же, как бы это ни звучало, еда там становится единственной надобностью и радостью. Давайте сигареты и предметы гигиены тоже к еде отнесем, так правильнее будет. В общем «дачки» (так в МЛС называют передачи от родственников и близких — прим. ред.) ждут всегда, норма для арестованных вроде бы 30 килограммов в месяц, для беременных норма не ограничена, и на том спасибо.
Загвоздка лишь в том, что в тюрьме всё общее — что передают тебе, то становится общим, поэтому я и другие просили передавать всё самое дешевое, но побольше.Юлия о питании в СИЗО
Чай и сигареты — это и правда самое ценное, сахара разрешают только кило на передачу, в ходу леденцы, халва, пряники, простое печенье. Мясо и молочку нельзя, можно колбасу и сыр в вакууме, но, блин, когда семья тратит все деньги на адвоката, она и сама этого не ест, так что это, скорее, исключение, — описывает быт арестанток Юлия.
Говоря о вопросах личной гигиены, Юлия встрепенулась. С нескрываемым отвращением вспомнила о возможности помыться в «бане» раз в неделю, в которой, по ее словам, нередко заканчивалась горячая вода. Баней в СИЗО условно называется душ, однако более подробно об этом Юлия говорить не стала.
— Шампуни и гели можно иметь только в прозрачной упаковке, гигиенические тампоны передавать нельзя, только прокладки. Пинцеты и бритвы — это как повезет, но местные приводят брови в порядок ниточкой. Кстати, книги можно присылать только в посылке, но потом их заберет цензор и проверит на предмет того, нет ли там информации, как устроить побег или как правильно драться. Если не найдут ничего, то книгу вернут, — признается бывшая сиделица.
Напоследок собеседница Юлия отметила, что в СИЗО свои законы — по ее словам, если вдруг кто-то один из камеры «накосячит», то пострадают все, и администрация может забрать из камеры всё, кроме кипятильника.
— Передачи — наше всё, — еще раз повторила Юлия.
Выше крыши: один день из жизни матери сиделицы
Мама становится самым ценным и важным человеком для тех, кто уезжает в места лишения свободы. Мало кто кроме матери не отворачивается в подобной ситуации от женщины-арестантки, ведь если жены арестантов зачастую становятся «женами декабристов», то мужчины на такой отчаянный шаг идут редко. А вот мать почти никогда не откажется от своего ребенка, чтобы он ни сделал.
Mkset пообщался с Эльвирой (имя изменено — прим. ред.), дочь которой в настоящее время сидит в СИЗО. Эльвира выглядит уставшей и с болью рассказывает свою историю. Даже не раскрывая своего имени, она отказалась обозначать преступление, за которое ее ребенок оказался в МЛС, — «мало ли как обернется».
— Сидит и сидит, мне этого достаточно, выше крыши даже. Я раньше, знаете, тоже говорила про всех сидельцев, мол, много чести им условия всякие создавать. Беру свои слова обратно. Нельзя с людьми как со скотом, ужасно это. Мы, родственники арестантов, в таком же положении оказываемся, с пандемией так вообще тяжело,— начала свой рассказ Эльвира.
Комната приема передач СИЗО в Уфе представляет собой большой зал со столами и лавочками с пандусом за неприметной дверью. За стеной — маленькое окошко, и то за решеткой. Образцы бланков и заявлений и очень гнетущая атмосфера. По словам женщины, в марте прошлого года ситуация в комнате приема передач резко изменилась: изменился график приема передач, их перестали принимать по выходным.
— Знаете, мне так много есть, чего рассказать, но по большей части это эмоции и возмущение. Расскажу про один день из жизни матери сиделицы. Собирать передачу — это, знаете, не то что искусство, но приноровиться надо. Я когда первый раз к дочке приехала, половину передачи обратно увезла. Вы только не думайте, что я совсем глупая, я в интернете смотрела, что можно, а что нельзя. Только вот девушку, которая передачи принимала, не больно-то интересует, что там и где написано, им, видимо, каждый день разные приказы спускают. Но я ее не сужу, такая у нее работа, и работа сложная, — с оправданием говорит женщина.
Эльвира внимательно посмотрела на корреспондента Mkset и сказала, что если вдруг, не дай бог, кто-то попадет в СИЗО, то «лучше всего приехать в комнату приема передач и поговорить с опытными». Они, по словам женщины, всё актуальное и расскажут. Например, про то, что конфеты в передаче нужно освобождать от обертки, как и бульонные кубики, которые хоть немного могли бы украсить тюремный рацион. И про то, что список разрешенных овощей и фруктов меняется в зависимости от сезона.
— В этой комнате атмосфера взаимовыручки царит: кто-то без пакетов или мешочков, всегда поделятся, ручку дадут или бланк заявления. Все мы братья по несчастью, так что спокойно там. Но про очередь не могу не рассказать.
Окошко открывается в девять утра или даже в 9:15. А первый в очереди приезжает часам к шести утра. И правильно делает, если после обеда приехать, то точно не успеешь. Эльвира о передачках в СИЗО
Народу всегда много, маски требуют, но только когда в окошко продукты отдаешь, там камера стоит. Летом там творился ужас, из-за пандемии на несколько недель закрывали прием передач, а как открыли… Жара страшная, толпа людей, все с баулами, кто-то с детьми, кто-то совсем пожилые. Их так жалко, но, а куда деваться? В 17:00 окно закрывается, ну максимум еще одного примут. Мы ходили по разным кабинетам, просили еще людей прислать на помощь сотрудникам, но не услышали нас. В принципе там всегда похожая ситуация, но летом было просто нечто. И вот да, работают только по будням, с 9 до 17, работаешь ты, не работаешь — никого не волнует. Себя от этого чувствуешь преступником, будто виноват в чем-то, — с грустью делится сокровенным Эльвира.
Эльвира уточняет и то, что в СИЗО можно передавать лекарства для арестантов — для этого есть отдельный день, но их, конечно же, будет проверять врач, который принимает эти «передачи». По словам женщины, жизнеобеспечение сидельцев фактически полностью находится на их родителях или близких. Эльвира нередко извиняется сама перед собой за то, что считала, что чем хуже условия у арестантов, тем лучше. По ее мнению, преступников нужно исправлять, а не обесчеловечивать.
«Мы создаем условия для перевоспитания» — глава УФСИН Башкирии
В марте текущего года начальник УФСИН Башкирии Владислав Дзюба заявлял ИА «Башинформ», что вместе со следственными изоляторами в республике 19 спецучреждений, в которых содержатся около 11 тысяч человек. По его словам, чаще всего осужденные жалуются на суды, следствие, на питание, содержание. При этом, как отмечал Дзюба, жалобы связаны с тем, что арестанты не выполняют правила внутреннего распорядка.
— В нашей республике нет исправительных колоний общего режима для женщин, только колония-поселение в Стерлитамаке. Содержатся они и в следственных изоляторах. Например, в СИЗО-1 сейчас есть женщина с грудным ребенком. У нее отдельная камера со всеми условиями: есть пеленальный стол, кроватка, душевая, игрушки. Ребенок обеспечивается смесью, подгузниками — все за счет государства, — цитирует издание главу УФСИН Башкирии.
Владислав Дзюба отмечал, что исправительные учреждения создают «все условия для перевоспитания», однако, по его мнению, «всё зависит от самого человека».
Нашли опечатку в тексте? Выделите её и нажмите ctrl+enter
